Волонтеры по поиску пропавших людей. Поисковый отряд "Лиза Алерт": почему так называется? Что такое «Лиза Алерт»
Добровольцы поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт» за семь лет помогли найти живыми более 20 тысяч человек. Спасти удалось бы еще больше, если бы отряду помогало больше людей. Чтобы стать волонтером было как можно проще, «Билайн» запустил о начале новых поисков. БигПикча опросила трех добровольцев, подписанных на рассылку, об их первом опыте помощи отряду.
Александр Овчинников: «Раньше искал погибших, а теперь живых»
Я подписался на рассылку примерно месяц назад. В первый раз пришло СМС, что пропала женщина рядом с моей дачей, но я оттуда уже уехал. А второй раз человек пропал на соседней со мной улице, уже в городе, и я решил поехать. Но вообще подписывался на поиски по всей Москве, так что это случайно совпало. Раньше искал погибших во время Второй мировой войны в разных областях России, а теперь решил поучаствовать в поисках живых людей.
Как проходил поиск?
Было несколько экипажей на машинах, нам дали план мест, куда бабушка могла пойти: Измайловская церковь, магазин рядом с домом. Ее сын рассказал, что не нашел дома ключи от дачи, но туда она вряд ли смогла бы поехать: у нее болезнь Альцгеймера, и он давно уже возит ее на дачу сам.
А на даче тоже работали волонтеры?
Нет, координаторы позвонили сторожу и узнали, что ее там нет.
Реальный поиск отличался от ваших представлений о нем?
Нет, не отличался, я до этого смотрел видео с поисков «Лизы Алерт» на YouTube, ходил на обучающее мероприятие в офисе «Билайна», где я работаю, интересно было посмотреть. Там рассказывали, как уберечь ребенка от пропажи.
Рассказали своим детям?
Мой ребенок еще маленький, ему пять лет, но там была информация о том, как, например, собирать детей в лес. Нельзя одеваться в зеленое или коричневое, потому что волонтер может пройти в нескольких метрах от потерявшегося человека и не заметить его. Потом, если человек идет в лес, у него обязательно должен быть с собой какой-нибудь «Сникерс».
Если человек пропал, не нужно его вызванивать, вы вряд ли сможете ему помочь. Вы спросите: «Ты где?», он скажет: «Я в лесу». Ну и все, вы ничего с этим сделать не сможете. Поэтому звонить нужно не ему, а в полицию, в МЧС. Есть мнение, что заявление о пропаже человека принимают в течение трех суток. Это большое заблуждение: полиция в России обязана принять заявление в первый день.
Вы будете еще ездить на поиски?
Я постараюсь, это зависит от времени и от того, насколько близко это будет ко мне. Думаю, что да, это интересно.
Рассказали о них друзьям?
Конечно, семье, близким, родным. Поделился фотографиями в фейсбуке. В основном написали: «Молодец, здорово», но, возможно, кто-то захочет прийти. Какое-то внимание к отряду я привлек.
Михаил Семенов: «Я получаю больше, чем отдаю»
О «Лизе Алерт» я узнал, наверное, из соцсетей, там были постоянные репосты с информацией о пропавших. Дальше отправлялся на форум и уже глубже изучал методику поиска. Я в студенчестве занимался спортивным туризмом, мы выезжали вместе в какую-нибудь Киргизию и месяц сплавлялись по рекам на катамаранах. Это был такой опыт общения с лесом, нестандартные ситуации нас абсолютно не пугали. Поэтому мне знакомы карты, снаряжение, хождение по азимуту и так далее.
Какую роль вы для себя выбрали в отряде?
Пеший поисковик. Там очень разные профессии, и каждый человек может помочь. Это картография, рассылки, репосты, группа прозвона очень активна и эффективна: она может найти людей, не выходя на улицу.
Как вы перешли от чтения форума к активным поискам?
Я был в теме, но не было мотива, чтобы совершить действие. Мотивом стал поиск Артема Кузнецова в Липецкой области.
Почему именно он?
(Пауза.) Ребенок маленький, трехлетний. Они с отцом и сестрой приехали на сенокос. Артем хотел играть в прятки, а сестра не хотела, и он убегал от нее. Его очень долго не могли найти. Это был резонансный поиск, когда привлекается очень много людей, используют СМИ. Я о нем узнал через соцсети, стал перекладывать это на себя: у меня есть дети. Говорю сейчас об этом, и ком в горле. Невозможно было пройти мимо.
Мальчика так и не нашли. Он около четырех суток провел один в лесу и в итоге погиб от обезвоживания.
Какие у вас воспоминания о поисках Артема, наверное, это было очень тяжело эмоционально?
Да, безусловно. Когда до территории поиска большое расстояние, то люди кооперируются и едут в экипаже с кем-то еще. Мы ехали туда шесть часов и еще шесть часов обратно, и мне за это время провели такой курс молодого бойца. Я попал в интересный экипаж - с одним из самых опытных поисковиков и с представителем службы пиара «Лизы Алерт». Говорили обо всем: о специфике поисков, об опыте, о разных ситуациях. Для меня это был такой вводный теоретический курс.
Мы не доехали буквально десять минут, когда пришла информация об остановке поисков. Это часто бывает, что ты не доезжаешь до поисков и получаешь отбой. Артема обнаружили мертвым. Сначала нашли его сандалик и место лежки, где он ночевал, а потом его самого. Кинологическая собака нашла, если не ошибаюсь.
Такие истории демотивируют или, наоборот, побуждают больше участвовать и привлекать людей?
Когда говоришь с людьми о запоминающихся поисках, все говорят: запоминаются те, кого мы не нашли. Начинается анализ того, где недоработали. Это абсолютная математика, все можно посчитать: ребенок в среднем находится в диаметре пяти километров от места пропажи. Это площадь в 20 квадратных километров. Чтобы их закрыть, нужно столько-то людей. Одна команда закрывает такую-то территорию. То есть можно посчитать: при наших ресурсах мы могли найти, но не нашли.
На тот момент нам очень не хватало людей. Мы подъезжали и видели, что местные жители работают на сенокосе. Задавались вопросом: как люди могут жить, существовать, когда рядом такое происходит? Местные жители о поисках знали, но не выходили, они почему-то думали, что это отец виновен и смерть была насильственной. Бедного отца тогда загоняли, он на полиграфе отвечал.
И только когда нашли обувь этого ребенка, начали выгонять на поиски бюджетников… Нам очень сильно помог губернатор, дополнительно предоставили около четырех-пяти сотен полицейских и госслужащих для поиска.
Это оперативно сделали?
Нет, это, к сожалению, было долго. Мы не успели - значит, это было не оперативно. Это было уже на пятый день поиска, когда ребенок пять ночей ночевал в лесу один.
А сколько нужно было людей, чтобы его найти?
Точно не могу сказать, но навскидку в районе 2000 человек.
Примечание БигПикчи. Во время поисков Артема Кузнецова добровольцам очень помогла мобильная базовая станция (на фото), которую «Билайн» привез в Липецк из Москвы. Благодаря ей стало возможно синхронизировать карты, лучше координироваться и работать быстрее, что для поисков очень важно.
Это был мой первый поиск, но не единственный. Сейчас я подписан на все поиски по Москве и Московской области. В преддверии летнего сезона, когда много людей теряется именно в лесу, я участвую в городских поисках. Помочь может каждый, это не обязательно должен быть человек со спортивным опытом, как я, со снаряжением, со свободным временем. Последний мой опыт - это поиск взрослого мужчины: 33 года, инвалид, дезориентирован. Они с отцом катались на велосипедах в Мещерском парке, он испугался собаки и уехал в неизвестном направлении.
Его не могли найти четверо суток. Он не мог позвать на помощь, а люди на таких потерявшихся не реагируют. К маленькому ребенку подойдут, если бабушка вечером одна сидит на остановке - тоже помогут, а он внешне выглядит как взрослый мужчина, поэтому не привлекает внимания.
Тогда я отрабатывал задачу по вокзалам. Нужно было провести опрос, сделать расклейку и скоммуницировать с линейными отделами полиции на Белорусском и Киевском направлениях. Задача стояла опросить, скажем так, жителей вокзала, визуально осмотреть, нет ли людей, которые похожи на потерявшегося, оклеить наши стенды ориентировками и опросить полицейских, не было ли за четыре дня на линии происшествий с похожими людьми: с мужчинами того же возраста и, к примеру, с велосипедом.
Меня поразило, что на Киевском направлении все сотрудники, скажем так, «Лиза Алерт»-френдли. Сразу сказали: давайте, оставляем ориентировку, будем смотреть. Дежурный в отделе полиции сразу сообщил по рации всем сотрудникам направления, что идет поиск, всем приказал явиться в дежурную часть, раздал фото пропавшего, и все его сфотографировали. Это было очень оперативно и вообще без слов, на автомате.
У меня работа заняла два часа, я распечатал 20 ориентиовок и расклеил, закрыл большой кусок поисков. Даже если ты несколько дней ходишь и не находишь человека - это не повод расстраиваться, наоборот, надо гордиться, потому что ты сузил территорию поиска. Значит, здесь его нет, нужно концентрироваться на других местах. Это к вопросу о мотивации.
Я так понимаю, что вы спокойно сочетаете поиски с семьей и работой?
Да, у меня двое детей, дочке полтора года, сыну - три с половиной, у меня работа - я менеджер по продажам в компании «Билайн». Конечно, времени не так много, но уделить после работы два часа действительно важному делу, связанному с жизнями людей, - это не так много.
У меня есть знакомые волонтеры, которые выезжают на поиски два-три раза в месяц, сочетают это с работой, с бизнесом. Помочь может любой, чем больше людей, тем лучше. Кто-то может распечатать ориентировки, кто-то - довезти их до штаба у метро, кто-то - на свободной машине довезти поисковиков до леса или городского поиска.
Одна из моих мотиваций такая: у меня сейчас нет возможности полноценно ходить в походы. Я пытался заниматься охотой, но мне животных жалко, и я не смог. А поиски - это общение с природой, физическая активность и, если это не прозвучит цинично, тоже своеобразная охота. Такое необычное хобби. Я получаю, наверное, больше, чем отдаю.
Вы призываете к участию родных и знакомых?
Да, я веду подрывную деятельность во многих местах (смеется) . Без фанатизма, конечно: нельзя человека заставить. Просто есть люди, которые не могут пройти мимо проблемы. Я анализировал, почему этим занимаюсь: я вот не могу пройти мимо ребенка плачущего, если он один, не могу не помочь сумку донести в метро. У кого-то есть такое воспитание и чувство ответственности, у кого-то нет. Наверное, нельзя никого винить и ставить в упрек. Ребятам из туризма я рассказываю о поисках, и мы иногда вместе ходим.
Игорь: «Кто-то должен это делать. Я должен»
Про «Лизу Алерт» узнал недавно, зашел на сайт и подписался на рассылку.
На каком поиске вы уже были?
Мы ходили по городу с товарищем, я его пригласил. В Питере. Особых впечатлений у меня нет. Наверное, кто-то должен это делать - вот я это должен делать. Мой друг, который со мной абсолютно согласен, тоже это сделал. Вот и весь принцип. От полиции нашей, даже в 2018 году, толку нет.
Вы призываете своих родных, друзей участвовать в поисках?
Нет, я никого не подбиваю, не собираю никакую команду. Просто если я вижу среди своих близких человека, который со мной солидарен, совпадает со мной в видении этой проблемы, то просто предложу ему, и он 100% возьмет и поедет, как это и произошло с моим лучшим другом. Я просто сказал ему: «Поехали», он согласился, а время было ночь. Мы сели в машину и поехали.
Долго искали?
(Обращаясь к другу.) Сколько мы ходили, Руслан? Часа четыре, пять.
Нашли?
Нет, человек не нашелся.
Будете еще ездить? По ночам?
Да неважно, время будет - сразу поеду, и все. Конечно, буду. Мне вообще без разницы куда, машина есть - возьму, поеду в любую точку.
Как стать волонтером
Чтобы оперативно узнавать о новых поисках в вашем районе, подпишитесь на бесплатную СМС-рассылку от «Лизы Алерт» о поисках рядом с вами. Рассылка бесплатна и доступна для абонентов «Билайн», «Мегафон», МТС и «Теле-2».
В поисках важна любая помощь: обзвон больниц, печать и расклейка ориентировок, опрос свидетелей, взаимодействие с родственниками и полицией, возможность отвезти пеших на поиск или принять участие в самой поисковой операции. Летом поисков будет очень много, а людей всегда не хватает. Нам действительно важен каждый.
Функции отряда
- Оперативный поиск пропавших без вести;
- Круглосуточное дежурство координаторов поисковых работ и постоянная готовность к оперативному разворачиванию поисков с участием добровольцев, техники, спасательного оборудования;
- Информационная поддержка поисковых мероприятий ПСО;
- Субъективный анализ спасательных операций и оценка их эффективности.
Функции членов отряда
Удаленно работают:
- информационный координатор предоставляет необходимые данные в штаб, направляет волонтеров;
- инфогруппа занимается распространением информации в СМИ, привлечением добровольцев;
В штабе работают:
- координатор руководит поисками;
- связист обеспечивает радиосвязь;
- картограф подготавливает карты района поиска, наносит на карту необходимую информацию;
- дежурный медик;
- регистратор отмечает прибытие и отъезд волонтеров, привезенное оборудование;
- группа обеспечения обустраивает штаб и кухню;
В зоне поиска работают:
- авиационная группа обследуют район с воздуха с помощью летательных аппаратов, в том числе с применением тепловизора ;
- вездеходы прочёсывают территорию на специальной автотехнике, транспортируют поисковиков;
- следопыты, проверяют причастность следов и вещей к потерявшемуся;
- кинологи работают как с поисковыми собаками (ищут по запаху человека), так и со следовыми собаками;
- водники обследуют водоемы;
- старшие руководят поисковыми группами от 2 до 30 волонтеров;
- пешие волонтеры прочесывают местность, расклеивают ориентировки, опрашивают население;
Организация поисковых мероприятий
Заявки на проведение поисков поступают на круглосуточный телефонный номер или на сайт через специальную форму. Подать заявку может любой. Обычно это делают родственники и близкие потерявшегося или официальные службы. По принятии заявки определяются координатор и информационный координатор. Члены отряда оповещаются с помощью: темы на форуме, смс и е-мейл рассылок, твиттера . Далее производится обзвон больниц. Добровольцы оповещают координатора поисков о готовности к выезду, формируются экипажи машин. Составляются и тиражируются ориентировки. Распространяется информация о поисках в интернете и СМИ. Подготавливаются и печатаются карты района поиска. По прибытии к месту поиска устанавливаются контакты с родственниками и близкими потерявшегося, с официальными задействованными службами (полиция, МЧС). Организуется полевой штаб, включающий в себя: штабную палатку, рабочие места радиста и картографа, дежурного медика, кухню, парковку. К координатору стекается вся имеющаяся информация. Территория разбивается на квадраты и зоны. Координатор направляет работать на местности группы волонтеров, учитывая их специализацию. Поступающие данные сводятся воедино, отмечаются обследованные территории. Если одна информация противоречит другой, то отрабатываются все возможные версии. Какие из поисковых мероприятий применять в конкретном случае решает координатор. Поиски ведутся как днем, так и, по возможности, ночью, до обнаружения потерявшегося. Активная фаза поисков прекращается по мере исчерпания возможностей и переходит в пассивную, до появления новой информации.
Деятельность
На декабрь 2011 года было принято заявок на 135 пропавших. Организовано 60 поисков. Было совершено бессчетное количество выездов.
Примечания
На сегодняшний день существуют два варианта, две ипостаси Лиза Алерт. Первая, наиболее известная по сайту lizaalert.org - интернет-сообщество, возглавляемое избранным руководителем отряда Григорием Сергеевым. Вторая - официально зарегистрированный в Министерстве Юстиции отряд, существует только на бумаге и не проводит поиски пропавших.
Примечания
Ссылки
Wikimedia Foundation . 2010 .
Смотреть что такое "Лиза Алерт" в других словарях:
Московская областная Общественная Организация Поисково Спасательный Отряд Лиза АЛЕРТ (МоОО ПСО Лиза АЛЕРТ) Дата основания 23 марта 2011 Тип добровольческий отряд Официальный сайт lizaalert.su Лиза АЛЕРТ доб … Википедия
R44 R44, 2006 год. Тип вертолёт Разработчик … Википедия
Эта статья предлагается к удалению. Пояснение причин и соответствующее обсуждение вы можете найти на странице Википедия:К удалению/3 августа 2012. Пока процесс обсуждени … Википедия
Общественная палата ЦФО … Википедия
Это список основных персонажей мультсериала Трансформеры: Кибертрон. Персонажи трансформеры разделены на подгруппы в соответствии с их отношением к определённой планете. Содержание 1 Автоботы 1.1 Кибертронцы … Википедия
– Как часто «Лиза Алерт» в лесной сезон ищет детей?
– Слава Богу, пропажа детей в природной среде – это редкое, не ежедневное событие. Такие поиски требуют максимального сосредоточения сил – и это происходит автоматически: на детей выезжает максимум поисковиков. Самая большая опасность для детей – если они доходят до воды. Количество утонувших детей превышает все разумные пределы. Они тонут по разным причинам: устали, хотели пить, упали, купались, в принципе не боятся воды и так далее. Четырнадцать из пятнадцати погибших в природной среде детей будут убиты водой.
– Участвуя в поисках, я пришла к выводу, что самый большой родительский ужас – маньяки-педофилы – всё-таки большая редкость. Так ли это?
– Как сказать: иногда такие события в стране случаются раз в неделю, иногда раз в две недели, иногда пауза, а потом два подряд. Это серьезная и реальная опасность. Например, на прошлой неделе в Кировской области, когда погибла девочка 11 лет… Похищения – редкая история по сравнению с обычными поисками, но, к сожалению, они происходят, и очень часто заканчиваются быстро и фатально для ребенка. Мы их делим на «добрые» и «недобрые». Похищение с целью выкупа или шантажа – это «доброе», а похищение с целью сексуального насилия – «недоброе», как правило, ребенок гибнет в первые несколько часов, и часто за это время даже родители не успевают отреагировать.
– Мы чем-то отличаемся от других стран по количеству пропавших, в том числе детей?
– Там, где нет традиции ходить по лесу собирать грибы, в лесу пропадает меньше людей. А с похищениями такая закономерность: чем лучше у людей жизнь, чем богаче страна, тем меньше таких событий в ней происходит.
– Как педофилия зависит от ВВП?
– Видимо, при отсутствии страданий, связанных с их жизнью, люди тратят больше времени на внутреннюю культуру, и это рождает другую систему безопасности в целом. Очевидно, что преступлений, связанных с насилием над личностью, например, в Канаде меньше, чем у нас. В Торонто люди не закрывают входные двери, и они часто из стекла, а у нас есть города, где решетки ставят и на третьем этаже, и это о многом говорит.
«Найден, жив!»
– Вы считаете, что для отряда самое главное – скорость реакции. Есть ли статистика того, насколько повышаются шансы на успех, если вы получаете заявку на поиск сразу после ее поступления в полицию или в службу 112?
– Если мы получаем заявку в ту же секунду, шансы у человека, потерявшегося в лесу, резко повышаются. Лесная статистика выглядит следующим образом: если мы начали заниматься поиском человека, пропавшего в природной среде, в те же сутки, у нас 98% «найден, жив». В третьи, четвертые сутки успешность падает до 50%.
В первый день наш поиск длится, как правило, 5 часов, после которых мы находим живого человека, а когда мы начинаем поиск на третьи сутки, он длится несколько дней – потому что потерявшийся уже обессилел, не может отвечать, потому что он лежит. Тогда мы вынуждены переходить от одной поисковой методики, которая требует меньшего количества трудозатрат и людей, к другой, при которой расходуется совершенно другое количество человеческих сил.
– Насколько я знаю, сейчас с экстренного номера 112 все лесные поиски сразу поступают к вам?
– Да. Но далеко не везде: в Московской области – да, а в других – нет. Сама система 112 только разворачивается и будет развернута в России к 2018 году.
– Где представлена «Лиза Алерт»?
– Так или иначе – в 44 регионах: где-то пытаются что-то организовать, и этот начальный этап длится бесконечно долго, где-то у нас есть заявки, но нам некем отреагировать, где-то наши отделения отлично работают: в поиски вовлечена куча народу, прошедшего тренинги и учебные мероприятия, у них есть все методики, мы ездим к ним с учениями, они ездят к нам и так далее. У нас более 20 эффективно работающих регионов, которые в ежедневном режиме достают живых людей. Хочется верить, что через какое-то время мы займем большую часть Российской Федерации отрядными отделениями, и это даст шанс на жизнь многим людям.
– Сколько ежедневно поступает заявок в полицию, в 112 о том, что пропали люди?
– В Москве не в лесной сезон, то есть осенью-зимой-весной – около 50 заявок о безвестном исчезновении граждан.
– Из них, наверное, солидный процент – те, кто отправился посидеть с друзьями, не сказав домашним, ушел от жены или мужа, потерял телефон и так далее?
– Совершенно верно. Процентов 80 из этих заявок – это люди, которые вернутся домой самостоятельно.
– А что происходит в лесной сезон?
– В некоторые дни по Московской области до 20 заявок на людей, которые потерялись в лесу.
– Город в сезон «падает»?
– Он лишается нашего внимания, но количество исчезновений уменьшается в это время не сильно.
– Правильно ли я понимаю, что до возникновения «Лиза Алерт» – семь, десять, пятнадцать лет назад – эти 10-20 человек ежедневно умирали в лесу?
– Половина из них выбиралась самостоятельно, но вторая половина – нет. Не было статистики – мы не знаем, как было раньше, их никто не считал, и у нас до сих пор нет открытой статистики по пропавшим людям. В Беларуси вы можете увидеть на сайте МВД сегодняшние заявки по пропавшим, а у нас нет.
– Почему?
– Не знаю, но я надеюсь, что мы это преодолеем. Статистика – крайне важная вещь, которая помогает наращивать поисковые методики и уменьшать применение людей. Многое можно решить технологиями.
Что такое «Лиза Алерт»
– Давайте теперь разберемся с формальным вопросом: «Лиза Алерт» – это что? Фонд, некоммерческая организация?
– Это поисково-спасательный отряд, который юридически нигде не зарегистрирован. Сообщество людей, у которых общие цели, принципы и интересы. Отсутствие регистрации – наша принципиальная позиция: она налагает на нас массу обязанностей, формализует многое из нашего существования и замедляет те процессы, которые у нас должны происходить оперативно.
– Но ведь многие организации вполне успешно работают, будучи зарегистрированными?
– Совершенно верно. Но главное, что должны делать мы – это оперативно реагировать, а организационная структура потребует дополнительных условий для нашего существования: отчетов, бухгалтерии и так далее. Для эффективной работы поискового отряда добровольцев (не профессионалов, которые получают за это деньги) не должно быть никаких дополнительных тормозящих элементов. Понятно, что при наличии регистрации мы могли бы успешно решать финансовые вопросы (а поиски людей, безусловно, дорогая история: оборудование, расходные материалы и так далее), но мы этого не делаем, потому что еще одна принципиальная позиция отряда – у нас нет расчетных счетов и кошельков.
– А если вы кому-то помогли, кого-то нашли, и человек так рад, что хочет вас искренне отблагодарить?
– Мы не берем деньги. Но если человек готов дать нам что-то, что мы применяем на поисках, – фонари, рации, батарейки, навигаторы и так далее – мы будем ему очень признательны. И это бывает достаточно часто. Приезжает человек и говорит: вы классные ребята, делаете хорошее дело, я душой с вами, но у меня нет времени участвовать в ваших поисках, давайте я подарю вам квадроцикл. Оборудование, которое есть в отряде, куплено либо людьми, которые участвуют в поисковых мероприятиях, либо далекими от отряда людьми, которые просто хотят помочь. Для нас отсутствие денежного вопроса – это независимость.
– Есть ли еще у нас организации, подобные вашей – которые без расчетного счета и регистрации работают в таком масштабе?
– А за границей?
– Люди пропадают везде. Где-то организованы добровольные инициативы, где-то есть государственные, в каких-то странах работают SAR-отряды, searching-desks, которые финансируются частными партнерствами, но люди там находятся на профессиональной службе. В других странах наоборот: это исключительно добровольцы, оборудование которым предоставляет государство. Где-то есть, например, пожарные службы – добровольческие: государство обеспечивает их снаряжением, но в них работают добровольцы, которые не получают за это деньги.
Например, в США огромное количество пожарных расчетов в регионах – добровольцы. Там вся страна построена на самоорганизации: если мы не хотим, чтобы наша деревня горела, давайте выберем людей, которые будут за это отвечать. И жители, когда приходит вызов, срываются со своей основной работы – например, из магазина, – приезжают на точку пожара, переодеваются там в боёвки, туда же приходит пожарная машина. Работодатели прекрасно понимают, что беда может постучаться и в их дом, поэтому отпускают добровольцев беспрекословно.
Кроме того, у них решены вопросы по налоговым льготам, еще по чему-то, государство стимулирует этот процесс. В России добровольчество находится пока на зачаточном уровне. Например, в Великобритании поиском пропавших занимается так или иначе 5 миллионов человек: кто-то репостит, кто-то клеит ориентировки и т. д., у нас же мы можем говорить о десятках тысяч сочувствующих и иногда принимающих участие в поисках.
«Лиза Алерт» и полиция
– В чём еще уникальность отряда «Лиза Алерт»?
– У нас широкий комплекс действий: мы осуществляем поисковые мероприятия в природной среде, в городе, ищем по разным возрастам, разным состояниям здоровья и психики, информационные поиски, которые происходят без выезда, и так далее. Все эти мероприятия требуют разработки методик, подготовки, тренировки поисковиков в свободный от поиска период. Всё это нам приходилось нарабатывать, потому что когда мы начали, оказалось, что нет ничего, и надо что-то делать, чтобы люди имели больше шансов вернуться домой.
– Что значит – «нет ничего»? Кто из государственных служб отвечает за поиск пропавших людей?
– Полиция.
– И что, она не обладает нужными навыками, чтобы это делать?
– Да – по большому количеству поисков недостаточно квалификации. Это самая серьезная проблема.
– Здесь, естественно, возникает вопрос, в каких вы отношениях с полицией.
– В разных. Мы пытаемся взаимодействовать на всех уровнях, зачастую не молчим при бездействии полиции, что порождает конфликты, но и часто работаем в абсолютной синергии. Всё зависит от конкретного сотрудника, от мероприятия, от места, где это происходит – это всегда человеческий фактор.
– Есть ли какая-то динамика в отношениях с полицией за пять лет существования отряда?
– Да, есть, она положительная, нас больше узнают, с нами больше считаются и больше ругаются. Во многих регионах налажен хороший прочный контакт, где-то периодически возникают проблемы. Мы слишком часто и много видим бездействие или неправильное действие со стороны тех или иных органов и настроены скептически. Однако тенденция такая: мы сдвинули ситуацию с мертвой точки, и сейчас государственные службы, которые за это отвечают, совершенно по-другому реагируют на пропажу детей, чем несколько лет назад.
– Что изменилось?
– Например, когда Лиза Фомкина была в лесу (пятилетняя девочка, погибшая в лесу пять лет назад; с ее поисков началась история поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт», названного в ее честь. – Ред.) , полиция была снята с ее поиска на охрану салюта по случаю дня города, и ее не искал никто. Сейчас такого быть не может.
– Расскажите о каких-нибудь еще случаях вашего взаимодействия с полицией.
– Вчера в Московской области искали двух детей в природной среде. Для того чтобы получить информацию о том, видели ли их в других населенных пунктах – а вокруг леса разбросано огромное количество садовых товариществ, – вся полиция района была вызвана из отпусков, снята с текущей работы и отправлена по этим деревням и товариществам на опросы. Вообще вся.
– Так и должно быть?
– Так и должно быть. Участвовали все возможные службы: МЧС, пожарные, Мособлпожспас – структура внутри МЧС, занимающаяся спасательными работами в Московской области, сейчас мы видим их почти на каждом поиске, и многие сотрудники в достаточной степени замотивированы. И это одно из главных изменений за последние несколько лет.
– Что именно повлияло на их мотивацию, как вы думаете?
– Когда выносишь на руках найденного дедушку из леса, вдруг понимаешь, что всё это было не зря и что ты тут не за зарплату сидишь, а действительно спасаешь жизни. Поэтому задача Мособлпожспаса – научиться действовать в природной среде, и многие их поисково-спасательные отряды уже умеют это делать. Они повышают свою квалификацию во владении навигатором, компасом, осваивают наши методики.
Самое главное – преодолеть основное предубеждение: чему нас могут научить непонятные гражданские люди без чинов и званий. В действительности сейчас в России кроме нас очень мало людей, которые могут квалифицированно заниматься поисками в природной среде. Мы готовы от души и с удовольствием передавать наши методики в пользование структурам МЧС, потому что это, конечно, спасет много жизней.
– Но это вроде и происходит – в октябре, например, «Лиза Алерт» проводила учения для сотрудников МЧС?
– Это происходит совершенно не в тех темпах, в которых хотелось бы, не с теми результатами и далеко не всегда эффективно. Когда человек не хочет, его очень сложно научить и заставить делать какое-то дело.
Больницы-похитители
– Как современные технологии и методики могут уменьшить участие людей?
– К примеру, значительная часть пропавших в городской среде попадает в больницу, но ни мы, ни полиция об этом не знаем и продолжаем их искать. Идет зимой по улице дедушка в тапочках, какой-то добропорядочный гражданин обратил на него внимание, попытался поговорить, у дедушки потеря памяти, и гражданин вызвал ему скорую. Скорая забрала его в больницу, но он не может себя назвать. Он лежит без имени в больнице, которая никуда об этом не сообщает, хотя должна, или сообщает, но не сразу, а в это время несколько отделений полиции, родственники и мы его ищем.
В Москве, чтобы упразднить эту проблему, правительством Москвы и поисковым отрядом «Лиза Алерт» была создана база неизвестных пациентов (findme.mos.ru – важный ресурс для тех, кто ищет пропавшего близкого человека. – Ред.) , правительство целиком профинансировало этот проект. Теперь больницы при поступлении обязаны фотографировать каждого неизвестного пациента или ребенка без родителей и вывешивать в эту базу. Но поскольку за невыполнение этого действия для медицинского персонала не наступает никаких последствий, на сегодняшний день эта база работает не вполне эффективно.
Есть мечта распространить ее на всю страну, потому что в масштабах России это гигантская проблема: тратятся гигантские силы добровольцев и сотрудников полиции на розыск тех людей, которые уже в больнице.
Другой пример. Часто во многих городах делают такую достойную вещь, как систему наблюдения с видеокамер, которая громко называется «Безопасный город». И когда, не дай Бог, пропадает ребенок и мы приезжаем туда на поиск, вдруг выясняется, что система наблюдения «Безопасный город» – это громкие слова, а на самом деле камера направлена на здание администрации и городской суд, и этой системы фактически нет. А ведь современный мир дает такую возможность, и охват камерами как можно большего пространства предполагает резкое снижение количества преступлений.
– Насколько я понимаю, это не до конца решает проблему, потому что когда мы искали бабушку из Наро-Фоминска, которая, судя по камерам, уехала на электричке в Москву, на Киевском вокзале мне отказались показать видеозаписи.
– …Хотя мы с дирекциями железнодорожных вокзалов еще аж в 2012 году подписали соглашение о взаимодействии, и вокзалы должны идти навстречу.
«Все, кто хотел, в это поиграли»
– У меня возникло ощущение, что «Лиза Алерт» держится на вас: вы вникаете во все вопросы, связанные с развитием отряда, с партнерскими проектами, при этом еще координируете поиски и ходите по лесу…
– Есть функции, которые невозможно выполнять добровольческим движением, потому что у всех есть своя жизнь, работа и так далее. Поэтому людей, занимающихся административными вопросами, в отряде крайне мало. Это серьезная проблема, одна из тех, которые невозможно преодолеть в условиях абсолютно добровольческого сообщества. Как только появляются зарплата и часы работы, возникают люди, которые должны этим заниматься, а у нас нет слова «должны». Но надо. И если на поисковые мероприятия, ради которых это всё организовано, люди всегда найдутся, то на административную работу – нет.
– Достаточно ли у отряда людей, чтобы «закрывать» все потребности по поискам?
– Сейчас мы находимся в кризисе по количеству людей на поисках. Это связано с несколькими факторами. Во-первых, у нас стандартный для добровольческого сообщества кризис пяти лет – на пятом году происходит снижение энтузиазма: все, кто хотел, в это поиграли. Во-вторых, поиски – это очень времязатратный и ресурсозатратный процесс, и через какое-то время те, кто в них участвует, должны компенсировать его другими процессами: порожать детей, более активно походить на работу – тем более что этого требует финансовый кризис в стране, и так далее. Поэтому у людей становится меньше времени, поэтому в 2013 году среднее количество людей на лесных поисках у нас было 27, а к концу сезона, когда все уже были без сил, 23. А сейчас на поиск приезжает несколько человек.
– Я правильно понимаю, что по сравнению с тем же 2013 годом возросло и количество поисков, потому что о вас теперь больше знают?
– Совершенно верно – поисков стало значительно больше, а люди, которые этим интересовались в той или иной степени, уже к нам пришли. И количество публикаций в прессе в том же 2013 году и сейчас несравнимо: их было значительно больше, потому что у нас было время этим заниматься между поисками, а теперь его нет, и сегодня люди охотнее поедут на поиск, чем будут сидеть и заниматься пиаром.
Кроме того, существует еще серьезная проблема регионального развития, и один из важных вопросов – это создание некой упрощенной системы стандартизации, чтобы на поиске и в Орловской области, и в Анадыре применялись одни и те же методики, и чтобы под флагом «Лиза Алерт» никогда не было никакого беспредела. Например, у нас на поисках нельзя пить, потому что это и так предприятие повышенного риска, поэтому никакого измененного сознания на нём быть не может. За пределами поисков человек может делать что хочет – но внутри отрядных мероприятий это исключено.
– И каков прогноз по поводу участия людей в поисках?
– Мы сейчас находимся в нижнем пике, и кривая в следующем году пойдет вверх, но это не будет стремительным взлетом. Мы можем увеличить количество людей, если более глубоко займемся проблемами развития. Но ведь варианта «мы сейчас вытаскивать бабушку не будем, мы что-нибудь напишем, выступим или подумаем над концепцией» нет: поиск всегда в приоритете.
– И всё-таки, возвращаюсь к моему вопросу: если вдруг возникнет ситуация, при которой вы по каким-то причинам перестанете участвовать в жизни отряда, продолжит ли он свое существование?
– Конечно – никуда он не денется. Он, разумеется, изменится – важно, чтобы не изменились основные принципы, потому что он жив и в состоянии эффективно работать в формате, когда он абсолютно независим.
Добровольцы, полезные и вредные
– Есть и другие поисково-спасательные отряды, почему «Лиза Алерт» стала наиболее узнаваемой?
– Мы эффективны. Кстати, я за то, чтобы не использовать терминов «доброволец» или «волонтер» при описании нашей деятельности, потому что не все волонтеры одинаково полезны. Некоторые люди стремятся помочь, но не понимают, как, не представляют, с чем они столкнутся, и наносят вред поиску.
– Разве не каждый может ходить с фонарем по лесу?
– Каждый, но в этом должен быть смысл. Эта процедура может нанести ущерб самому ходящему, потому что он может заблудиться, и отвлечь от поиска гигантское количество людей, которым придется его искать. Мы сталкиваемся с огромным количеством ситуаций – почти в ежедневном режиме, – когда какие-нибудь добровольческие структуры, желая помочь поиску, положим, расклеивают ориентировки на убежавшего ребенка в его районе. Этот ребенок в своем районе находится в условной безопасности: он знает, где ему поспать, знает, где живут друзья, знает коды от подъездов и так далее. Он видит ориентировки на себя, пугается и убегает в другой район, где он не знает ничего, и уровень его безопасности резко падает.
– На самом первом поиске, на котором я была, приехали местные любители квадроциклов, я ездила с ними, и они заявили, что навигатор не работает, поехали не туда, провалились в болото, сказали, что кричать, как им велел координатор, бессмысленно – мы очень весело провели пару часов, но в плане результативности наша поездка была, конечно, бесполезной.
– Вот, пожалуйста. А мы – это методика, попытка создать эффективную структуру. Мы делаем так, чтобы поиск закончился удачей, и мы знаем, как это организовать, и умеем. Других таких структур в России нет.
– С какого момента человек становится членом отряда? Вот он один раз приехал на поиск, другой – он уже в отряде?
– На сегодняшний день у нас нет разделения – член отряда, не член отряда. Есть люди, которые активно вовлечены в отрядную жизнь, понятно, что они и называются членами отряда. Мы обязательно проведем разделение, сделаем механизм, который будет называться «отряд – движение», когда человек, который сделал репост ориентировки, и организации, которые так или иначе помогли поискам, становятся частью большого движения «Лиза Алерт». Остальные – те, кто занимается непосредственно поисками и чья деятельность строго регламентирована – как раз и будут члены отряда.
– Отряд – это абсолютно разношерстный коллектив. Какой человек не приживется в «Лиза Алерт»?
– Я могу сказать, кто быстро отмирает: у нас не работает популизм, пустые заявления, самоутверждение за счет слов, работают только действия. У нас трёп очень скоро начинает выглядеть именно как трёп.
Государство – это я
– Какова ваша мечта в отношении отряда?
– Я хочу сделать такую штуковину, которая будет работать по всей России, целиком и полностью изменит ситуацию с пропавшими людьми. У этой организации будет хватать времени и на профилактические действия, и на действия по оперативным задачам поиска. В ней будет много людей, и она поменяет мировоззрение общества: то, что раньше казалось диким, станет для всех нормальным.
Например, на вчерашних поисках сторож СНТ так и не понял, зачем мы это бесплатно делаем, в полиции это тоже часто не понимают. Мне хочется сделать так, чтобы это не вызывало ни в ком непонимания. Количество людей, которые кому-то помогают – кошкам, собакам, детям на операцию – растет, и это становится нормальным, перестает быть дикостью. А через какое-то время изменения будут совершенно феерическими.
– С какой стати? В стране кризис, люди живут всё хуже.
– Люди живут по-разному. Вопрос не в качестве жизни. Конечно, когда начинается борьба за еду, вся эта история с волонтерством и благотворительностью просто отмирает. Но я бы не хотел такой судьбы для страны, в которой я живу. И если люди не будут драться с 6 утра в очереди с талоном на хлеб в руках, то мы сильно сократим количество потерявшихся благодаря профилактическим процедурам и действиям, которые сейчас не делаются. Половина наших бабушек и дедушек просто не будут исчезнувшими.
Мы живем в XXI веке, у нас гигантское количество технических возможностей для решения этих проблем, применения на поисках тех штук, которые мы сейчас не применяем, но они уже в мире есть. Очень многие вещи будут решаться намного проще. И моя мечта – чтобы «Лиза Алерт» продолжала всё это делать и двигать, менять этот мир к лучшему, как и меняла до этого, стала еще больше и крепче.
– Вам не кажется, что успех волонтерства в России связан с тем, что люди просто поняли, что от государства ждать нечего и надо всё делать своими руками?
– Почему кто-то думает, что государство что-то должно? Государство – это мы.
– Но полиция должна искать пропавших – это ее обязанность.
– Вы же не хотите платить гигантские налоги, чтобы было много людей в розыскном отделе? Они вынуждены их сокращать. Платите больше налогов и следите за тем, чтобы налоги шли не на чей-то «Майбах». Я не могу следить за тем, куда они идут, и меня мало беспокоят ямы на дорогах, потому что я купил себе такую машину, на которой мне не важно, какая там дорога, но при этом я не могу спокойно смотреть, как бабушка будет умирать в лесу. Я могу вытащить ее оттуда сам. И что? При чём здесь государство? У меня нет этого понимания, что «они обязаны».
У нас таким образом написано законодательство, что сотрудник розыска обязан найти в лесу потерявшегося человека. А как он будет это делать? Один? Кто-нибудь, кто это написал, подумал об этом? Поэтому я не вижу ничего экстраординарного в добровольческой организации, которая берет это на себя.
«Я терпеть не мог лес ночью»
– Каждый день вы на поиске сталкиваетесь с пограничными ситуациями, о которых в обычной жизни человек не задумывается: жизнь, смерть, надежда, отчаяние. Это на вас как-то повлияло? Изменились ли ваши представления об этих категориях?
– В основном – никак. Но у каждого в отряде наступает момент, когда он проходит через серьезное переживание. Это происходит, когда какой-то поиск, который был почему-то важен, заканчивается гибелью человека. И у меня такое тоже было. Каждый раз тяжело, конечно, но некоторые случаи особые. Для меня это была гибель Лизы, на поиске которой и возник отряд, и потом еще смерть Анны-Алены в 2011 году в Смоленской области, ей был 1 год 8 месяцев.
Потом это всё сглаживается и не возникает таких моральных переживаний, наступает профессиональная деформация. Это не мешает эффективно действовать – больше того, я бы сказал, что эмоции мешают. По каждому случаю, естественно, возникают серьезные переживания, но вряд ли что-то может сейчас вызвать чувства, похожие на те. Самое страшное – это когда ты допускаешь ошибку, и с этим надо как-то дальше жить и работать.
– У меня, начиная с какого-то момента участия в поисках, нивелировались некоторые страхи. Например, мне стало легче ходить одной по ночному городу. Было ли у вас такое, деформировались ли какие-то ваши страхи?
– Да, конечно. Я терпеть не мог лес ночью. Я и сейчас его терпеть не могу, но это никак не влияет на мои действия. И если раньше я бы туда не пошел, теперь я туда хожу.
– То, что поиски ведутся обычно ночью, связано с тем, что днем поисковики работают?
– Разумеется. Понятно, что в светлое время поиск эффективнее, но в связи с тем, что мы действуем ночью, у нас 60% найденных, в том числе и погибших, ночью. Здоровый человек откликается, а погибшего искать еще сложнее.
– Но разве не может быть ситуации, когда ночью мимо лежачего пройдут, не заметив, а днем увидели бы?
– Может. Однократный «зачёс» дает результативность по лежачему 60-65%. Оденем его в камуфляж – результативность упадет. Но на двукратный зачёс у нас сил, как правило, нет. Поэтому надо в первый раз идти эффективно.
– У вас есть дочь, изменились ли ваши страхи в отношении ребенка?
– Поскольку ей столько же лет, сколько отряду, я, наверное, просто изначально более ответственный родитель в моментах, связанных с возможностью похищения или утопления ребенка. Когда видишь погибших чужих детей, ты понимаешь, как это легко происходит. Поэтому наш ребенок всё время на виду, нет ситуаций, когда она предоставлена сама себе.
– У вас есть основная работа?
– «Лиза Алерт» двадцать четыре на семь.
– Хорошо, а еда, квартплата и прочие вещи, требующие денег?
– Есть маленький мебельный бизнес, которым занимается жена и ее сестра, я их бросил, выступаю в собственном бизнесе в роли консультанта.
– Давайте закончим чем-нибудь хорошим.
– На днях нашли живыми троих детей. (Улыбается). Вот и всё.
Ксения Кнорре Дмитриева
Каждые полчаса в России пропадает один человек. За год в отделения полиции поступают около 200 тысяч заявлений с просьбой начать поиски без вести пропавших. Половину запросов позже отзывают. Это связано во многом с удачным проведением спасательных операций. Их участники — сотрудники полиции, реже – МЧС, и чаще всего – волонтеры. Отряд Лиза Алерт – это объединение людей, которые готовы прийти на помощь и начать искать. Искать тех, кто однажды не вернулся к своим близким.
«Пропал мальчик лет пяти… », «маленькая девочка в красной куртке ушла с детской площадки …», «14-летний подросток не вернулся домой после школы. Особые приметы…» — мы читаем подобные сообщения изо дня в день. Расклеенные на подъездах, фонарных столбах, паспортных столах, к сожалению, в какой-то момент они даже перестают привлекать внимание. Вот фото и сопроводительный текст: этого человека ищут уже больше двух недель, всех, кто готов помочь информацией или активными действиями, просят откликнуться. Проходит несколько минут, и впервые увиденное лицо забывается. А боль тех, кто сейчас сидит дома и с ужасом смотрит на молчащий телефон, можно примерить на себя всего на доли секунд.
Добровольческий отряд Лиза Алерт (по аналогии с AMBER ALERT – американской системой оповещения о пропаже детей) был основан в 2010 году. Летом 2010-го активисты объединились в интернете и отправились в один из подмосковных лесов на поиски маленькой Лизы Фомкиной, которая потерялась во время прогулки с тетей. Сотрудники полиции долго откладывали поиски, а когда к ним приступили волонтеры, не смогли присоединиться к активистам по причине занятости на Дне города. В результате, Лизу нашли члены поискового отряда Лизы Алерт.
Находясь в эмоциональном потрясении, ребята договорились, что и впредь будут реагировать на подобные крики о помощи. Сейчас у отряда появились своего рода филиалы, организация существует исключительно на добровольных началах. Объединения под этим же названием функционируют в Брянской, Тверской, Ивановской и многих других областях. На вопрос о том, сколько же участников у Лизы Алерт, никто точно ответить не может. Тысячи зарегистрированных, сотни активистов, и каждый раз на поиски приходят новые люди, они сменяют друг друга на дежурствах, и иногда кажется, что поддержка колоссальная.
В основном, рассказывает координатор добровольного поискового отряда Ирина Воробьева , среди волонтеров есть негласное распределение: кто-то выезжает только на поиски детей, кто-то, наоборот, — взрослых, другие ищут инвалидов. И ты никогда не знаешь, сколько человек будут помогать сегодня. Но в критических ситуациях, конечно, все мобилизуются. Во время одной из спасательных операций на второй день поисков пропавший сам вышел на связь с родственниками по мобильному телефону. «Дедушка сказал, что находится в лесу, видел вертолет, но уже не может ходить. Нас было тогда всего восемь человек, к вечеру мы собрали семьдесят. Объяснив людям, что это последний шанс для пожилого человека».
Конечно, создание такого отряда подсвечивает проблему поиска сотрудниками полиции. Не секрет, что заявления о пропаже принимают через 72 часа с момента, как человек не вернулся домой. Не секрет, что заявления о пропаже хоть и должны принимать в момент обращения, часто откладывают на 72 часа. И даже если заявление уже принято, поиски раньше обозначенного часа X не начинаются. Эта условность связана с тем, чтобы из огромного количества ложных обращений вычленить действительно серьезные. Что касается взрослых, тут понятно, что могут уйти, уехать и забыть предупредить родных, но ждать, сложа руки, трое суток ребенка, который не вернулся из школы, невозможно. Можно собрать всех родных и знакомых, прочесывать закоулки и подвалы, но как правило, десяти, даже двадцати пар глаз оказывается недостаточно.
В федеральном законе об «Оперативно-розыскной деятельности» значится, что в особых случаях (« которые… могут привести к совершению тяжкого преступления, а также при наличии данных о событиях и действиях, создающих угрозу государственной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации») возможно проведение поисковых операция уже в течение 24 часов после пропажи. При этом, на следующие сутки уже должно быть получено судебное решение на это. Нетрудно догадаться, что подобные исключения – слишком большая редкость.
Волонтеры объединения Лизы Алерт говорят, что им не так часто приходится работать бок о бок с сотрудниками полиции. И даже сами сообщения о пропаже они получают от МЧС (подобное соглашение было заключено в прошлом году), которое в данном случае служат исключительно рупором. Соответственно, и ведомственные кинологи сопровождают отряды добровольцев крайне редко. А так как сотрудников полиции даже при официальном разрешении на поиски не хватает, «алертовцы» придумали использовать полицейские машины. В случае если пропавший находится в лесу, вой сирен от служебных автомобилей уже несколько раз помогал пострадавшему сориентироваться на местности.
По данным внутренней статистики добровольческого отряда Лизы Алерт, больше всего обращений приходится на осеннее время. Как правильно искать в лесу, ребята учатся у западных коллег и на собственном опыте. В России не существует гражданской «школы», где могли бы показать, как правильно организовывать поиски людей. За годы работы у активистов появились собственные правила, опытные волонтеры стали рассказывать новичкам, как работать с картами и ориентироваться на местности. Негласный штат расширился до отделение информационной поддержки, члены которого взяли на себя обзвон больниц и размещение информации о пропавших в интернете.
Отряд Лизы Алерт начинает помогать в поисках только после того, как родственники пишут официальное заявление в полицию, но дальше волонтеры могут действовать автономно от полиции. (просто полиция не работает, а так мы с ними стараемся держать связь на любых поисках) Это скорее исключение из правил в этой области благотворительности. У некоторых центров добровольцев есть договорённость МВД, что они не начинают действовать без согласования проводимых работ с полицией. На сайте содружества волонтеров «Поиск пропавших детей» можно заполнить специальную форму-обращение о пропаже близких. «После поступления заявки, волонтеры связываются с родственниками, уточняют информацию и в работу вступают координаторы и волонтеры в зависимости от области. Сейчас мы работаем почти по 40 областям России. Бывают случаи, когда родственники пропавшего, еще не успели подать заявление в полицию, тогда это сделать можем мы, после обращения в полицию по нашим каналам, с родными связывается полиция и начинается активная совместная работа по поиску.», — рассказывает о принципах работы Содружества волонтеров «Поиск пропавших детей» , лидер его молодежного крыла Николай Ковалев .
Каждый третий из пропавших людей – ребенок или подросток. Конечно, некоторые как взрослые, так и несовершеннолетние пропавшие без вести – люди девиантного поведения. Но таких, вопреки расхожему стереотипу, не так уж много. Те случаи, которыми занимается отряд Лизы Алерт – это, в основном, несчастья, от которых никто не застрахован: ушел в лес, на рыбалку, на прогулку и потерялся, отделился от группы, провалился под лед…
Сотрудники полиции, которые стеснены буквой закона, отмечают, что на самом деле те самые злополучные 72 часа – самое ценное время. Найти в первые три дня пропавшего человека легче. Но даже если вы начали самостоятельные поиски или привлекли волонтеров, необходимо в обязательном порядке обратиться в бюро регистрации несчастных случаев территориального УВД или позвонить в местный отдел внутренних дел. При личном обращении в ОВД потребуется паспорт, информация о круге общения пропавшего и, конечно, описание внешнего вида.
В принятой еще в 1989 году Конвенции ООН о правах ребенка значится, что родитель несет ответственность не только за условия содержания ребенка, но и за его безопасность. В России нет закона, который бы подразумевал наказание за потерю несовершеннолетнего, только за похищение. Правда, есть статья о «Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего», но максимум, который грозит за ее невыполнение – исправительные работы или штраф. Ответственность родственников за исчезнувшего малыша – вопрос, скорее, моральный. Судить потерявших ребенка никто не берется. Во всяком случае, внутри страны.
Что уж говорить об ответственности за пропавшего взрослого. Никто не спросит человека в возрасте: почему ты выпустил(-а) его (ее) из дома одного, как он (она) мог поехать туда в одиночестве? На эти вопросы невозможно ответить, но и перестать задавать их себе в случае несчастья также бывает крайне сложно. И те, кто помогают людям, оказавшимся в беде, искать их близких, не дают этим вопросам повиснуть в воздухе.
Наталья Малиновская , «Лиза Алерт», психолог:
— Я читаю лекции о профилактике побегов, похищений и потерь детей под названием «Говорит Лиза Алерт». В этом смысле есть две возрастных категории – до 10 и после 11 лет. Они приблизительные, конечно, но до 10 – это еще ребенок, а после 11 – уже подросток и имеет смысл говорить не о потере, а, скорее всего, о побеге.
Вы не представляете себе, какое количество детей вербуют через интернет. В прямом и переносном смысле. Например, одна 11-летняя девочка из Истры чуть не уехала в Челябинск. Ее привлекли какими-то ведьмами или волками. В итоге девочку только на вокзале остановили. Многие педофилы действуют через интернет. В моей практике был случай, когда девочку завербовали террористы, чтобы сделать из нее живую бомбу, но их остановили, когда они попытались ее вывезти. Случаи бывают очень серьезными. Поэтому крайне важно быть в контакте со своим ребенком, знать, чем он живет и с кем общается.
С маленькими больше историй про «потерялся». И это целиком ответственность родителей, которые почему-то думают, что за ребенка должно отвечать государство или общество. Я вообще не понимаю, как можно после постоянных историй с маньяками отправлять своего ребенка куда-то одного безо всякой подстраховки и контроля. Никакие занятия музыкой не стоят того, чтобы подвергать ребенка опасности.
Нет конкретного возраста, когда уже можно ходить одному. Это зависит от психики. Если ребенок уже может трезво оценивать ситуацию, можно отпускать. Но понять, готов ли к этому ребенок, могут только родители. Кстати, когда дети ходят по двое-трое – вероятность, что с ними произойдет что-то нехорошее – очень маленькая.
Три совета родителям :
1. Иметь постоянную связь с ребенком по телефону. Разговаривать с ним по телефону, пока он куда-то идет один. Самая большая статистика потерявшихся детей – это дети, которые шли или в школу или из школы.
2. Всегда нужно знать, сколько времени займет путь или прогулка ребенка. Можно отслеживать этот путь с помощью трекера – специального маячка, который определяет местоположение ребенка.
3. Если ребенок пропал на полчаса, даже на двадцать минут, нужно уже бить тревогу. Например, в случае с пропавшей в 2013 году Женей Мельниковой тревогу забили через пять часов после того, как ребенок потерялся! А маньяк убивает в течение двух часов.
Дмитрий Викторович Второв , координатор содружества волонтеров «Поиск пропавших детей»:
— Первое и самое главное, что нужно донести до каждого ребенка, что если он потерялся и не знает, куда ему идти, нужно обратиться в полицию. В отделение, к патрульному автомобилю, просто милиционеру в форме. Подойти и сказать: я потерялся. Если не нашел милиционера, иди в метро, обратись к дежурному работнику. Иди в любой торговый центр, обратись к охраннику. Этих людей не надо бояться. Охрана имеет инструкции, как поступать в таких случаях. Главное здесь – чтобы в конечном итоге информация о пропавшем ребенке как можно быстрее попала в полицию.
Бояться нужно просто добрых дядь и теть на улице. Конечно, скорее всего, человек, к которому решил обратиться ребенок, окажется хорошим, но также есть вероятность, что ребенок попадет в плохую ситуацию. Однажды потерявшегося ребенка взяла пожилая женщина и два дня кормила-поила у себя дома, ни слова не сказав полиции.
А вот другой случай. Ребенок потерялся в парке. Родители отвлеклись и не заметили. Какая-то женщина отправилась с ним в торговый центр и передала охране. Охрана сообщила в полицию. И ребенок нашелся без подачи заявления, потому что его родители уже сидели в одном из отделений.
А вообще, в России общество не знает, что делать с потерявшимися детьми. И чаще всего на них просто не обращают внимания. Проводили эксперимент. Пятилетний ребенок гулял один на площади в большом российском городе. Прошло 20 минут, прежде чем к нему обратился человек с вопросом, где его родители, и что он тут делает.
А был случай, когда ребенок шел по разделительной полосе на трассе и не остановился никто. Только через два часа ребенка подобрала проезжавшая мимо патрульная машина.
Анфиса Калистратова , социальный психолог:
Необходимо с самого рождения воспитывать в ребенке активную жизненную позицию. Ребенок должен быть подготовлен к возможным неприятностям. Обязательно: знать домашний адрес и адрес работы родителей, мобильные телефоны родителей и родственников, знать, к кому можно обратиться, а к кому нельзя. Дети способны на это уже в три-четыре года.
Ребенок должен уметь за себя постоять. Детям нужно объяснять, что незнакомцев следует остерегаться, к чему может привести общение с незнакомым человеком, и как себя вести, если кто-то собирается ребенка похитить. Ребенок должен знать, что в такие моменты можно кричать, царапаться, бить по ногам и так далее. То есть умеющий за себя постоять ребенок – это очень хорошо. Обычно такие дети растут у родителей, которые не стремятся «подмять» ребенка под себя и которые со своими детьми регулярно разговаривают.
Нужно понемногу, но регулярно давать ребенку свободу и ответственность. Но такую, с которой он сможет справиться. Например, сходить в магазин рядом с домом за молоком, потом за молоком и хлебом, потом список побольше и магазин чуть подальше, сначала с деньгами без сдачи, потом с крупными деньгами и так далее.
Кстати, готовясь к этому комментарию, я провела небольшой опрос среди детей девяти-десяти лет. Каждый из них утверждал, что никогда не зайдет в маршрутку без денег и не потратит деньги, предназначенные на проезд, на что-то другое. Выводы делайте сами.
Мы хотим сказать несколько слов о том, каким для нас был 2019 год. Насыщенным. Сложным. Ярким. Прорывным. Важным… ⠀ 🌍 Сейчас представительства отряда есть в 57 регионах – за год мы открылись в 8 новых областях и краях нашей огромной родины. ⠀ 📈 За год мы получили 25 223 заявок на поиск пропавших (для сравнения: в 2018 году – 13 996), а всего наши 139 операторов горячей линии отработали 37 217 звонков, то есть более ста звонков в сутки. ⠀ 📊 Сами того не желая, мы ставили рекорды. 17 июля, когда вся страна била рекорд по грибам, горячая линия приняла 357 звонков, из которых 187 – заявки на поиск, из них 100 – заявки на поиск в лесу. В этот же период мы за неделю приняли заявки на лесной поиск 596 человек, и это было выше всех наших самых высоких цифр за девять лет существования. ⠀ Мы подружились с сетью заправок , и благодаря этому получили от вас в подарок жизненно необходимые сотни литров бензина для выездов на поиск. ⠀ Мы стали системно, с помощью софта от компании , нашей группы просмотра и нейросети, сделанной для нас , находить людей беспилотниками. ⠀ Мы приняли участие в издании книги стихов для детей по нашим правилам безопасности совместно с издательством «Энас». ⠀ Мы получили в подарок от концерна «Калашников» уникальный беспилотник , а неизвестный даритель преподнёс нам вездеход «Шерп», который уже зарекомендовал себя безотказной и в некоторых ситуациях незаменимой машиной. ⠀ Мы провели 3837 лекций в школах, а всего в наших мероприятиях по безопасности за год приняли участие более 130 000 детей! ⠀ Мы открыли несколько новых направлений отряда: группа психологической поддержки, координаторы, старшие поисковых групп. ⠀ Мы дважды – весной и осенью – провели по два потока школы инструкторов и обучили десятки представителей отряда и других отрядов по дисциплинам «инфорг», «координатор», «старший поисковой группы» совместно с Центром Поиска Пропавших Людей. ⠀ Мы сделали фильм вместе с МегаФоном о правилах безопасности для детей. ⠀ Мы вместе с Центром Поиска Пропавших Людей во второй раз подряд провели Всероссийский форум поисковых организаций, и в 6-ой – форум отряда «Лиза Алерт». Продолжение в карусели ➡
И даже если мы уверены, что с нами ничего не произойдет, все равно важно быть готовым к тому, что тебе может понадобиться помощь. ⠀ 28 декабря 2019 года в 22:14 на горячую линию отряда поступил звонок от мужчины, который сообщил, что был на корпоративе в Новопетровске, затем его куда-то отвезли, и он не может понять, где он. Казалось бы, что тут такого? Человек уехал в незнакомый район и немного заплутал. Вызвать такси, и все, ты дома в тепле и безопасности. ⠀ Прозвон на себя берет "лес на связи". В ходе прозвона выясняется, что мужчина находится в лесу, идет по болоту. У него меньше половины заряда телефона, есть фонарь и спички, но все вокруг мерзлое, он не уверен, что сможет развести костер. ⠀ В 00:00 на место выдвигается первая двойка. Следом выдвигается еще 2 экипажа. Расчетное время прибытия экипажей от полутора до двух часов. На месте уже работают спасатели. ⠀ В 01:01 на место вылетает вертолетный добровольческий поисковый отряд "Ангел" и уже через 20 мин начинает работу. В 1:29 борт видит фонарь. Все замерли в нетерпении: пропавший или просто показалось? ⠀ В 1:37 пришло подтверждение: это он, наш пропавший! Прибывшие к этому времени Сп77 и Генка приступили к эвакуации. Туда же выдвинулись по присланным авиакоординатам и спасатели. ⠀ В 02:04 поисковики объединились с группой спасателей и направились к пропавшему. В 02:31 ребята дошли до мужчины, напоили его горячим чаем и двинулись обратно. ⠀ В 03:14 мужчину передали в скорую, а на форуме появилась долгожданная надпись: "Найден. Жив". ⠀ Эта предновогодняя история закончилась хорошо, и главный герой этой истории отметит праздник в кругу родных и близких людей. Поисковый отряд желает вам здоровья, счастья и никогда не забывать о правилах безопасности. С наступающим Новым годом!
«Я подал заявку, а ничего не происходит», «поиск как будто остановился», «уже несколько дней на форуме никаких новостей»… Сегодня мы рассказываем о том, что на самом деле происходит с поиском, когда вам кажется, что ничего не происходит. ⠀ Когда мы видим, что происходит заклейка ориентировками района поиска, прочёс территорий, размещение ориентировок в соцсетях, мы понимаем: работа по заявке ведется. Но есть и другая часть поисков, которую не видно со стороны, однако именно она является основой всех поисковых мероприятий, и качество этой работы задаёт верное направление активного поиска и его результат. От подачи заявления о пропаже человека до явных и видимых действий по его поиску порой проходит немало времени. Безусловно, для родных и близких пропавшего оно кажется вечностью. Но эти минуты, а иногда и часы, потраченные на обязательные предварительные действия, необходимы. ⠀ Прежде, чем начинается оклейка ориентировками, сбор штаба, выезд экипажей с добровольцами на поиск, инфорг производит огромную работу по сбору информации - обзванивает родных и близких пропавшего, его знакомых и коллег, всех, кто может помочь составить полную картину произошедшего, фиксирует все подробности, которые могут оказаться важными для поиска. ⠀ После сбора информации инфорг в обязательном порядке связывается с сотрудниками полиции, работающими с заявкой, – это необходимо по правилам отряда, потому что обеспечивает правовую составляющую поиска и взаимодействие между различными госструктурами. По результатам собранной информации инфорг принимает решение по поиску: будет ли это активный поиск, автономные задачи по заклейке района поиска или информационный поиск. Продолжение в карусели ➡️
